#Театр абсурда: «В ожидании Годо»

 

 

Современного зрителя, искушенного разнообразием театральных опытов, сложно удивить необычной постановкой. Однако 70 лет назад спектакли по пьесам Эжена Ионеско и Сэмюэля Беккета, теперь уже всеми признанных мастеров, вызывали недоумение и даже отторжение публики. Все потому, что созданный ими театр абсурда казался крайне новаторским даже для привыкших к экспериментам французов, первыми увидевших вызывающе странные спектакли. К счастью, изначальное неприятие постепенно сменилось заинтересованностью, и в итоге именно эти абсурдистские постановки дали мощный толчок развитию мирового театра.

Термин «театр абсурда» возник в 1962 году, позже появления самого направления. Абсурдистские пьесы, принадлежащие перу Эжена Ионеско и Сэмюэля Беккета, начали ставиться еще в начале 1950-х гг. на французской сцене. Сам Ионеско не был согласен с таким определением, называя свои новаторские опыты театром насмешки. Однако слово «абсурд» во многом отражает суть происходящего как в самих пьесах указанных авторов, так и в их сценических интерпретациях.

Эжен Ионеско

Любопытно, что самые известные абсурдистские пьесы создавались и Беккетом, и Ионеско на неродном для них французском языке. Последний осваивал иностранные языки по системе заучивания целых фраз и предложений. В какой-то момент выбранный метод показался ему столь забавным, что из него родилась знаменитая «Лысая певица» с ее пластмассовыми диалогами, в которых вроде бы все донельзя логично, но в то же время лишено всякого смысла.

Принципами театра абсурда стали отсутсвие как такового внятного сюжета, не до конца ясная цель коммуникации персонажей, намеренное разрушение причинно-следственных связей. Такой подход позволял авторам вскрыть бессмысленность жизни, указать на комичность, а может, и трагичность человека в стремлении ее познать. Как говорил Ионеско:

«Ощутить абсурдность банальности и языка, их фальшь — уже продвинуться вперёд. <…> более всего меня изумляет банальность; скудость наших ежедневных разговоров — вот где гиперреальное».

Конечно, зрителю, привыкшему к «понятности» театрального действа первые опыты театра абсурда были чужды, не каждый мог досидеть до конца спектакля. Однако постепенно этот театр нашел и понимание публики, и своих поклонников. Особую роль в укреплении авторитета подобных пьес и постановок сыграл Сэмюэль Беккет и самая известная его работа «В ожидании Годо».

Сэмюэль Беккет

Сэмюэль Беккет, создавший за свою жизнь немало произведений, обрел мировую славу в начале 1950-х, когда вышла его трагикомедия «В ожидании Годо», а вслед за ней и три знаковых романа. Влияние писателя на современную литературу и театр весьма велико, что было отмечено и Нобелевским комитетом, в 1969-м году наградившем Беккета премией. Формулировка заслуг писателя звучала так:

«Глубинный пессимизм Беккета содержит в себе такую любовь к человечеству, которая лишь возрастает по мере углубления в бездну мерзости и отчаяния, и, когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что сострадание не имеет границ».

Про свою главную пьесу Беккет говорил, что приступил к ней, потому что его прозаические опыты на какое-то время перестали ему удаваться. Сначала он написал «В ожидании Годо» на французском, а затем перевел ее на английский. Премьера спектакля по трагикомедии состоялась в Париже в 1953 году. Постановщиком выступил Роже Блен, важная фигура для французского театра и кино.

«В ожидании Годо», обложка книги

Так чем же примечательна трагикомедия Беккета? Сюжет, как водится в абсурдистких пьесах, пересказать можно в нескольких словах. Двое бродяг, Диди и Гого, ждут прихода некоего Годо.

«Можно и подождать, если есть чего ждать».

Но зачем ждать Годо? Герои надеются, что он внесет в их существование хоть какой-то смысл, но тот все не является. Зато во время ожидания на сцене оказывается еще несколько странных персонажей, чьи действия не поддаются какой-либо логике. Все постоянно забывают, что уже виделись, и поэтому действие, несмотря на пусть и скудные, но все же происходящие события, как будто не двигается с места. В конце пьесы, не дождавшиеся Годо герои собираются повеситься, однако Беккет заканчивает текст ремаркой: «Они не двигаются с места».

А кто же такой Годо? Существует несколько трактовок этого образа: Бог, Смерть, сильная личность. Но, кто бы он ни был, он остается символом бесплотной надежды на то, чтобы внести хоть какую-то ясность в бессмысленное существование человека, обрести понимание того, что с ним происходит. Но Беккет показывает, что эта возможность исключена, равно как и возможность существования самого Годо.

В результате все два действия зритель ждет, как что-то начнет происходить, но, не дождавшись, оказывается лицом к лицу с абсурдностью собственной жизни.

Удивительно, как созвучна эта пьеса современности. Неостановимый поток информации, непрерывное отрывочное общение, фрагментарность мышления – где связующая нить всего этого, которая позволит собрать бусины дней в прекрасное ожерелье? Увы, такой нити нет,  что и показал еще Беккет: бусины разбросаны всюду, и человек обречен вечно пытаться их собрать.

Роже Блен

Микросцена, 4 на 6 метров, посередине проволочное дерево, похожее на скелет, – символ бессмысленного ожидания: под ним встречу героям назначил Годо, на нем они хотя повеситься, его не дождавшись. Дерево же, в отличие от Диди и Гого, все-таки живет, а не существует:

«Вчера это было не дерево, а обугленный скелет. А сегодня на нем распустились листья».

Роже Блен сумел передать замысел Беккета, сформировав пространство сцены как максимально искусственное и в то же время подчеркнуто реалистичное. Белый фон, подсвеченный сверху вниз тремя фонарями, создавал ощущение вечернего вокзала, где все тоже чего-то ждут. Не высвеченные контровым светом герои казались не актерами, но простыми людьми, случайно попавшими в это пространство. При этом сменяемость дня ночью нарочито театральная. Белый фон резко становился синим, на нем появлялся резко очерченный ярко-желтый диск луны.

Блен хотел примерить героям клоунские образы. Сам Беккет наделил персонажей клоунскими чертами, но интерпретировать их только через клоунаду запретил: никто не хочет ассоциировать себя с клоуном.

Безупречно следуя замыслу Беккета, Блен не ограничивает себя рамками жанра. Трагедия, комедия, драма, фарс? Сложно определить, что такое «В ожидании Годо», как сложно определить и саму жизнь. Герои слушают, но не слышат друг друга. Герои собираются, что-то сделать, но ничего не делают. Зритель не знает, плакать ему или смеяться. Похоже, Беккет и Блен довели чеховскую драму до ее логического завершения. Жизнь обернулась иллюзией жизни:

«Мы всегда что-нибудь придумываем, чтобы сделать вид, что мы живем».

Фотографии || wikipedia.org
Автор || Наталия Савилова

 

 

 

 

*Эту статью можно прочитать в онлайн номере журнала ЗИМА 2020/2021

Поделиться: