Владимир Наседкин — живописец, график, скульптор, фотограф, автор объектов и инсталляций, Заслуженный художник РФ, Заслуженный художник Северной Осетии-Алании, Почетный член Российской Академии Художеств. Владимир Наседкин является одним из лидеров современного абстрактного искусства в России. Принимал участие в проектах крупных арт-институций в России и за рубежом. Работы находятся в собраниях Государственного Эрмитажа, Спб; Государственного Русского музея, СПб; Государственной Третьяковской галереи, Москва; Государственного музея изобразительных искусств им.А.С.Пушкина, Москва; Музеев Московского Кремля; Государственного центра современного искусства, Москва; Государственного музея Востока, Москва; Центра Помпиду, Париж; галереи Альбертина, Вена; Художественного музея Зиммерли, Университета Ратгерс,Нью Джерси и в других российских и зарубежных собраниях.
Архстояние — крупнейший в Европе и России фестиваль лэнд-арта и ландшафтных арт-объектов в парке «Никола-Ленивец», самом большом арт-парке Европы вокруг крохотной деревни в Калужской области. Фестиваль проводится ежегодно с 2006 года, идеолог и основатель фестивального проекта — художник Николай Полисский. На территории парка создано множество арт-объектов, возникших благодаря «Архстоянию», они стали частью ландшафта арт-парка. Создано более ста арт-объектов, более 150 авторов приняло участие в фестивале. К каждому фестивалю специально приглашённые архитекторы создают арт-объекты из природных материалов: дерева, снега, сена, лозы и т. д. Некоторые объекты функциональны, большинство из них взаимодействуют со зрителем. Часть объектов переехала на другие территории. Никола-Ленивец открыт круглый год, на 650 гектарах земли развернулась коллекция произведений современного искусства и архитектуры под открытым небом. В этом году тема фестиваля — «Личное». Участники этого года: главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, художники Владимир Наседкин, Елена Ковылина, Георгий Острецов, Ирина Корина, Таисия Короткова, Устина Яковлева, Данини. Для фестиваля составлена специальная музыкальная программа, созвучная созданным художниками объектам. Куратор: Антон Кочуркин. Продюсер: Юлия Быкова.
Участник XVI Международного фестиваля ландшафтных объектов Архстояние Владимир Наседкин рассказал о своем понимании значения такого масштабного фестивального проекта, личном опыте участия в международных ландшафтных арт-событиях, о создании работы для Архстояния 2021.
Ольга: Владимир, в этом году вы участвуете в фестивале Архстояние, как автор, представляющий свой объект. Это впервые? Но вы ведь неотъемлемая часть происходящего процесса. В чем, по-вашему, значимость и основная ценность, такого долгосрочного, даже бесконечного проекта?
Владимир: Да, я впервые участвую в Архстоянии, но бывал здесь и с радостью наблюдаю каждый год за появлением замечательных больших и малых, монументальных и камерных, но всегда интересных и талантливых работ как архитекторов, так и художников. Главная ценность, как вы говорите, такого долгосрочного и бесконечного проекта именно в этом и заключается — в долгосрочности и бесконечности! Сколько мы видели инициатив и начинаний! Это очень трудно в любой стране сделать что-то подобное постоянным и на много лет, и особенно удивительно и радостно, что это происходит у нас в России. За этим стоит энтузиазм, творческая увлеченность, и, конечно, огромный труд всей команды Архстояния — Юли Бычковой, Антона Кочуркина, Николая и Ивана Полисских; сотрудников, волонтеров, экскурсоводов, мастеров и местных жителей.
Ольга: Как становятся авторами-участниками фестиваля, это – приглашение, open call, это всегда должен быть художник/архитектор с именем, т.е. известный, узнаваемый?
Владимир: Мою кандидатуру предложили Наталья Владимировна Опалева — основатель Музея Зверева и арт-директор музея Полина Ивановна Лобачевская. Музей удивительно динамичный и творческий. Он давно перерос свое первоначальное предназначение быть музеем одного художника. Теперь это огромная коллекция современного искусства начиная с шестидесятников и заканчивая современными художниками.
Ольга: Для вас участие в Архстоянии – это определенный «вызов», то, что на английском называют challenge? Насколько сложнее создавать ленд-арт произведения? В чем сложности и в чем козыри этого особого искусства?
Владимир: Я с большой радостью включился в эту работу, но не воспринимаю это как вызов, ведь все происходит естественно и органично. Для нас давно стерлись цеховые рамки времен СССР, когда ты должен был работать и показываться только как график или скульптор, или живописец, если вступал в определенную секцию Союза художников. Теперь многие из нас просто Художники и мы можем работать во всех жанрах. И мои интересы давно сместились на объемные и даже архитектурные объекты и инсталляции. В чем интерес и сложность такого сотрудничества? Ты остаешься в своем эстетическом поле и в своем ритме, но здесь включаются неведомые тебе в станковых работах силы, которые ты берешь в соавторы — это стихии природы и ее первоэлементы. Да плюс к этому еще и коллаборация с мастерами, инженерами, рабочими и очень часто, что главное — работа в компании друзей-художников.
Самая большая трудность в работе такого рода — сделать так, чтобы скульптура или архитектурный объект стали ключом к постижению того пространства, с которым ты работаешь. Они должна включать в себя это пространство, его ритм и дыхание, историю этого места. И по большей части, для меня речь в этом случае идет именно об абстрактной скульптуре.
Ольга: Тема фестиваля Архстояние этого года – «Личное». Как вы расшифровали эту тему?
Владимир: «Россия-страна заборов». Это мой эпиграф к концепции проекта «Пьяный забор». Я предложил построить наклонный 20-ти метровый забор высотой 5 метров, где угол наклона символизировал бы образ России, «качнувшейся» то ли на запад, то ли на восток. Забор является столь общим местом, что его как-бы и не замечают, поэтому он становится идеальным объектом для самовыражения. Забор видят, а не рассматривают, поэтому его образ чист. Он — идеальное ничто, из которого художник может создать свое «Я». Объект замкнут в своей игре формой и смыслом, отрешен и почти стерилен, но своим минимализмом предлагает зрителю отстраниться от суеты и погрузится в медитацию, оставив ощущение тайны и недосказанности. Так я думал, когда предлагал и когда объект строился, но пандемия и политические события последнего времени внесли новые смыслы и теперь это не Забор и не ирония над нашей жизнью, а быть может, «железный занавес» , преграда, разъединяющая всех нас в России да и во всем мире. Исследователи творчества И. Бродского пишут о том, что стихи поэта последних лет перед вынужденным отъездом из СССР, проникнуты темой «деспотизма закрытых пространств». Это мне очень близко и тема преград и закрытых пространств много лет является моим «личным» во многих работах. И в этой работе я стремился оторваться от первоисточника и оказаться в беспредметной, неопределенной и истинно свободной геометрии чистого искусства, где происходит органичное объединение супрематизма и архитектурного минимализма. И возникла у меня эта тема не случайно: 23 года назад был награвирован на металле большой цикл «Преграды», где эта тема уже звучала; потом в 2007 году Миша Крокин, наш замечательный друг и галерист, проводил в одном из конных клубов в подмосковье фестиваль на Масленицу, где я утром построил цветной «Пьяный забор», а вечером на радость публике все объекты художников были сожжены. И в те же года после поездки в Израиль я стал проектировать объект «СТЕНА»
Ольга: Владимир, можно несколько слов о самом интересном для вас опыте участия в проектах лэнд-арта, паблик-арта в других странах
Владимир: Это мои архитектурные инсталляции последних лет, созданные для Триеннале современного искусства в ICHIGO-TSUMARI (2015) в горах Японии, в ICHIHARA LAKESIDE MUSEUM (2019) недалеко от Токио и для ICHIHARA ART MIX-2021, представляющие архетип и реминисценцию русской деревянной архитектуры Севера (куратор-Wakana KONO). Но начало этому было положено еще в 2003 году на Арт-Клязьме, где по моим эскизам был построен подобный объект из дерева «33 вида Клязьмы» и затем большой цикл макетов и рисунков «Русская крепость» в 2010-12 гг. Инсталляция «Посмотри на небо-посмотри на себя» 2019 года-это очищенные от какой-либо функции формы, превращенные в абстракцию, где зритель, блуждая в лабиринте стен и постоянно натыкаясь на преграды, одновременно и максимально включен в мир и максимально выключен из него, а реальный мир подается небольшими порциями через отверстия — амбразуры в стенах. Беспредметность здесь свидетельствует об отрешенности от наблюдаемого мира и становится логичным появление замкнутого со всех сторон центра композиции — сакрального пространства, в которое невозможно ни зайти, ни выйти, но можно, пройдя по лабиринтам, заглянуть в узкие бойницы стен и увидеть в зеркальном полу инсталляции отражение как-бы взятого в плен неба. Из темноты интерьеров зритель может увидеть яркие, окружающие постройку пейзажи, а открывая на центральной стене раздвижные окна (в Карелии их называют «волоковые») с наклеенными на внутренней стороне задвижек зеркалами, увидеть себя.
Объект «TOWER» 2015 года в плане представляет герб школы, где 3 прямые линии символизируют реки этой местности, а 7 ниш в круге — это 7 деревень, дети из которых учились в этой школе. Здесь также есть закрытое пространство, в котором можно увидеть одиноко стоящие в центре школьную парту и стул, десятки лет используемых детьми разных поколений. Это своего рода «Башня памяти» и именно о памяти поколений этой местности данная работа.
Искусство здесь находится не где-то в стороне — через него можно пройти, в него можно заглянуть. Объекты построены из дерева, но покрашены темно-серым акрилом с песком, почти имитируя бетон. Черный цвет очень важен для меня. На Востоке говорят: «Звезды можно увидеть только в темноте»
И тогда же была сделана очень большая живописная инсталляция «ПОЛЯ ТОКОМАЧИ». Перед тем как поехать на очередной международный живописный симпозиум, я, перемещаясь сквозь ландшафты всемирной паутины, совершаю виртуальное путешествие в пространстве благодаря программе Google Earth, где снижаю спутник до нужной мне высоты над тем или другим объектом и фотографирую выразительные и интересные для меня мотивы. В данном случае это были поля Японии. Потом, приехав на место уже в реальности, я точно и документально воспроизвел, казалось бы, бесстрастные фотоснимки и, начертав иероглифы «Поля Токомачи», для аутентичности используя пески и земли данной местности и сохраняя впечатление реальности кадастрового плана или архитектурного чертежа, написал эту композицию. И, если это можно назвать абстрактным искусством, то это «документальный» или «реальный» абстракционизм. Да, кстати, большую помощь в создании этой работы внесли волонтеры из Гонконга.
Здесь мне хочется несколько слов сказать о триеннале «ICHIGO TSUMARI», которая очень похожая по вдохновению силе на наше Архстояние. Это самый большой арт-фестиваль мира. Она стартовала в 2000 году в префектуре Ниигата и оказала большое влияние на тенденции современного искусства в Японии. Она черпает силы из хрупкой красоты ландшафтов сельской Японии. Каждые 3 года от 100 до 200 архитектурных шедевров и инсталляций в стиле лэнд-арт возводятся на огромной территории, охватывающей около 200 селений и более 800 км2, между городами Токамати и Цунан в префектуре Ниигата на острове Хонсю. Свои работы на арт-фестивале регулярно выставляют ведущие современные художники, вроде Цай Гоцяна, Яой Кусамы и Джеймса Таррелла. Кристиана Болтански, Марины Абрамович, и бюро MAD Architects и многих других звезд современной арт сцены. Каждый сезон Echigo-Tsumari Art Triennale посещает более полумиллиона человек. Целью фантастической экспозиции её куратор – японский галерист Фрам Китагава – называет «выявление туристической активности региона, используя искусство как катализатор, с целью оживления его экономической жизни». Несмотря на то, что Япония стабильно входит в список государств с высокой плотностью населения, сельские районы страны регулярно страдают от депопуляции, вызванной оттоком людей в города. Возведение и обслуживание массивных лэнд-арт объектов опирается, в первую очередь на силы местных жителей, что создаёт стабильные рабочие места, а также повышает привлекательность сельской жизни для японской молодёжи. Реки, горы, рисовые поля, пустые дома и пустые школьные здания стали выставочными площадями для сотен временных и постоянных экспонатов.
С 2000 года в триеннале приняли участие русские художники и архитекторы: Илья и Эмилия Кабаковы, Франциско Инфанте и Нонна Горюнова, Дмитрий Гутов, Никита Алексеев, Таня Баданина, Владимир Наседкин, Александр Пономарев, Александр Константинов, Алексей Козырь, Ольга Киселева, Николай Полисский, Леонид Тишков, Марина Москаленко (Рин)
Правда, похоже по размаху и амбициозности на Архстояние ?!!! Ух! Здорово!!!
Ольга: Да, правда, звучит так, что захватывает дух! Есть о чем мечтать, разрабатывая, пока в своих фантазиях, план путешествий. Но мечты сбываются, так говорят, а художники этому уж точно способствуют. Поэтому о планах художника – Владимир, у вас есть конкретные планы или конкретная мечта осуществить определенный замысел в этом поле тесного взаимодействия, инклюзии арт-объекта в окружающую среду?
Владимир: Да, конечно, есть! Первое, что мы с Татьяной Баданиной, моей женой и художником, предложили для Архстояния, вспоминая «Великое стояние на Угре» в 1480 году (Никола-Ленивец находится именно на реке Угра) — это был большой макет «Русская крепость-лабиринт», где зритель, блуждая в тесном многометровом лабиринте пятиметровых стен и испытав хтонический ужас, оказывался на площадке, где в закрытом сакральном пространстве, куда нельзя попасть (мой любимый мотив) он мог бы увидеть лестницы в небо, сплетенные местными мастерами, покрашенные белым акрилом и составленные в 12-ти метровую башню. Но проект оказался высокобюджетным и очень сложным в обслуживании зимой, что немаловажно. Мне хотелось бы продолжить работать в этом направлении и делать подобные «Крепости».
И еще есть мысль построить совсем уж безумный объект, где внутри разновеликих бетонных саркофагов без крыши, стоящих друг за другом, не будет ничего кроме воздуха и одной амбразуры на уровне глаз куда можно заглянуть и вдохнуть этого самого воздуха. Помните, так называемое «Хранилище судного дня» на Шпицбергене, построенного для сохранения семян — своего рода глобальный банк семенных фондов. Так вот, мне бы хотелось построить такой объект где-нибудь в поле, для одиноких и страждущих…
Ольга: Владимир, спасибо за интересный разговор и за мечты. Если все наши читатели будут мечтать увидеть вашу лестницу в небо, наполненный воздухом объект, то это точно сбудется. Удачи нам всем.
Автор || Ольга Серегина,
арт-обозреватель
