#Арт-карантин 9.04.-16.04.2020

Во время вынужденного карантина в музеях, галереях и других арт-пространствах в связи с распространением корона вируса  Арт-обзор временно меняет формат, и в течение приостановки арт-жизни в реальном пространстве Арт-карантин знакомит читателей с художниками и их работами.

Маруся Борисова-Севастьянова, проект для премии журнала Allure

Татьяна Баданина, художник, график, автор объектов и инсталляций, Почетный член Российской Академии Художеств

ОЛЬГА: Татьяна, вы истинный яркий представитель современного актуального искусства. Философию ваших работ, проектов невозможно раскрыть в рамках короткого интервью, но каковы основные, правильнее даже сказать основополагающие, положения концепции вашего творчества?

ТАТЬЯНА: Для меня творчество —  сакральное действие, и это  определяет мои работы как символические, метафизические. Я использую (коллекционирую) совокупность простейших изобразительных знаков, которые являются частью дошедших до нас образов-символов истории культуры. Процесс делания картин я воспринимаю как молитву сам же кропотливый̆ ручной̆ труд выступает актом медитации. Творчество — это Дар сокровенного и одновременно акт дарения, передача зрителю бессознательного первоначального импульса. НЕБО как творческое начало — главная тема всех моих работ. Рисую ли я белые райские сады, стремлюсь ли к ним на воображаемых крыльях — я делаю Небо. Крылья – моя мечта: «Кто дал бы мне крылья, как у голубя? я улетел бы и успокоился бы; Далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне; Поспешил бы укрыться от вихря, от бури». Крылья – как олицетворение усилий превозмочь время, пространство и материю. Из-за поддерживающей силы, крылья для меня являются символом паломничества души на небо. Леонардо да Винчи писал: «Когда тянет в пропасть, надо иметь крылья». Человеку даны два крыла времени – прошлое и будущее. Два крыла — опыт и мечта поднимают нас над временем и движут к цели нашего бытия.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: Белый – это даже не ваш любимый цвет, это материя, сущность, материал вашего творчества. Как вы понимаете, ощущаете суть белого цвета и передаёте это в своих работах?

ТАТЬЯНА: БЕЛЫЙ ЦВЕТ И СВЕТ форма и содержание моих работ. Белый̆ цвет имеет множество метафорических значений. Белый̆ символизирует чистоту, целомудрие, мудрость и свет. Он рождает все цвета спектра. Цвет в моих графических и живописных работах все более высветлялся, пока белый̆ цвет картин не превратился в белый̆ свет объектов и инсталляций. Белый̆ Свет, купая все создания в своих лучах, является основой̆ физическоӗ жизни и в высшеӗ степени имеет божественную природу. Свет — первопричина всего сущего. Свет есть жизнь.

Наиболее важным для меня стал проект «Белые одежды. Посвящение…» Он впервые экспонировался в Серафимо-Знаменском скиту (Московская область) в 2007 году и создавался специально для этого места. Толчком к созданию произведений этой серии послужила репродукция ризы Пресвятой Богородицы, подаренная мне монахинями, а также эскизы из бумаги моей дочери — модельера Анны Сергеенко. Метафизические белые бумажные одежды продолжают любимую мною тему Неба, свободного полета, дематериализации пространства. Идея проекта – это идея света, связанная с символикой белого цвета как синонима внутреннего просветления, духовной победы жизни над смертью – столь важной для христианства.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: Вы родом с Урала. Ваша связь с ним никогда не прерывалась. Вы сами ощущаете влияние места своего происхождения и формирования вас как личности на своё творчество?

ТАТЬЯНА: Урал – место моей силы. Нижний Тагил – город на Урале, основанный 300 лет назад Демидовым. Город, в котором я родилась. В центре города старый демидовский завод на берегу красивого пруда и рядом музей изобразительных искусств, построенный в 1944 году во время Великой Отечественной войны. Город, собравший замечательных людей со всей страны. Это уникальное сочетание индустриальной и художественной культуры, созданное поколениями жителей города сформировало благоприятную среду для творчества. И как отметил известный искусствовед Леонид Бажанов, не однократно посещавший город: «Нижний Тагил может уже не кичиться своей провинциальностью, а гордиться вхождением в мировую художественную культуру». Нижнетагильским музеем изобразительных искусств проводились международные семинары «Современное искусство: экология искусства в индустриальном ландшафте». На таком семинаре в 2001 году я сделала инсталляцию «Красная линия». Главным героем этой работы стала мощная архитектура старого доменного цеха, где давно погашены печи. Через весь цех на ржавом железном полу я провела красную линию света, как метафору огня, памяти и символ жизни. В 2017 году я сделала ремейк этой работы в старинной Северской домне Полевского завода в рамках Уральской Индустриальной биеннале современного искусства.

Красная линия, 2001

ОЛЬГА: С художником Владимиром Наседкиным вы создали общественную организацию «Путешествия. Искусство. Коммуникации» с целью объединения творческих людей для общения, совместной работы, реализации совместных проектов. Как это сказалось на вашем личном творчестве? И как вы сами оцениваете этот опыт?

ТАТЬЯНА: Путешествия – стремление к перемене мест, важная составляющая часть нашей жизни и работы. Да, с Владимиром Наседкиным мы создали эту общественную организацию с такими целями. Мы провели международные художественные симпозиумы  на Урале, в Непале и Тибете, на Байкале, в Ферапонтово и др. Поездка в Непал одно из самых ярких путешествий. Меня всегда вдохновляло анонимное искусство: древнерусская икона, фрески древнего Египта, народная вышивка и т.д. Внутреннее убранство буддийских храмов привлекало декором, цветом, организацией пространства, удивительно напомнило мне наши русские церкви. Постоянное исполнение буддистами ритуалов, превращает их жизнь в искусство, а окружающую среду в инсталляцию. То, что для западного художника игра, там — жизнь. Основной архитектурный и декоративный элемент буддийского храма — два ряда колонн, задрапированных тибетским красным — соединился с запомнившимися с юности поэтическими строчками Анненского «колонны, желтыми увитые шелками». Так появилась моя инсталляция «Буддийская месса в Москве». 15-метровая стена, девять световых полуколонн из непальской бумаги ручного литья. По стене, опоясывая колонны, проходят две декоративно-документальные полосы «контролек» с фотографий всего нашего гималайского путешествия.

Буддийская месса в Москве, 2001

Фотографии предоставлены Татьяной Баданиной

Владимир Наседкин, живописец, график, скульптор, фотограф, автор объектов и инсталляций, Почетный член Российской Академии Художеств

ОЛЬГА: Владимир, ваше поле творчества – это в определенной степени конструктивизм. В чем конкретно вы черпаете идеи, вдохновение? Где ваш источник?

ВЛАДИМИР: Интегрируя приемы и средства выразительности супрематизма, конструктивизма и находясь в контексте различных традиций и языков, я формирую свою художественно-композиционную систему и как бы переписываю тотальный архив накопившейся избыточной культуры. И, конечно, супрематизм и конструктивизм, научили и учат меня многому. Я очень люблю Наума Габо.

Исследователи творчества И. Бродского пишут о том, что стихи поэта последних лет перед вынужденным отъездом из СССР, проникнуты темой «деспотизма закрытых пространств». Это мне очень близко. Я вижу в геометрических построениях, в закрытых пространствах метафору нашего общества. Простые диаграммные структуры в моих  картинах становятся средством драматизации политической и социальной жизни. Общество образует разномасштабные ячейки, четко распределяется по вертикалям и горизонталям. Трассы, шоссе, кварталы преобразуют в геометрическую схему пейзаж. Геометрические дома, геометрические схемы опутывают все пространство человеческого существования. В геометрические узоры складываются трубопроводы, телефонные провода, все системы коммуникаций, напоминающие камеры тюрем или квартиры массовой застройки. Геометрия как воплощение ясных отношений, чётких углов и прямых линий.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: При том, что можно почувствовать ваше стремление к минимализму, вы очень разнообразны в ваших экспериментах с материалами, стилями, сочетании несочетаемого. Самые интересные и необычные, с вашей личной точки зрения, решения в ваших работах? Самый экстремальный в плане эксперимента проект?

ВЛАДИМИР: Я, думаю, что каждому художнику кажется, что именно работы последних лет-самые «экстремальные» и интересные в его творчестве. Вот и я думаю, что мои архитектурные инсталляции, созданные для Триеннале современного искусства в ICHIGO-TSUMARI (2015) в горах Японии и в ICHIHARA LAKESIDE MUSEUM (2019) недалеко от Токио, представляющие архетип и реминисценцию русской деревянной архитектуры Севера, являются важным этапом моего творчества.

Но начало этому было положено еще в 2003 году на Арт-Клязьме, где был построен подобный объект из дерева «33 вида Клязьмы» и затем большой цикл макетов и рисунком «Русская крепость»

РУССКАЯ КРЕПОСТЬ.экспозиция. 2. 2011

Инсталляция «Посмотри на небо, посмотри на себя» 2019 года. Это очищенные от какой-либо функции формы, превращенные в абстракцию, где зритель, блуждая в лабиринте стен и постоянно натыкаясь на преграды, одновременно и максимально включен в мир и максимально выключен из него, а реальный мир подается небольшими порциями через отверстия — амбразуры в стенах.

Посмотри на небо, посмотри на себя

Объект «TOWER» 2015 года в плане представляет герб школы, где 3 прямые линии символизируют реки этой местности , а 7 ниш в круге — это 7 деревень, дети из которых   учились в этой школе.  Здесь также есть закрытое пространство, в котором можно увидеть одиноко стоящие в центре школьную парту и стул, десятки лет, используемых детьми разных поколений. Это больше «Башня памяти» и именно о памяти поколений этой местности данная работа. Объекты построены из дерева, но покрашены темно-серым акрилом с песком, почти имитируя бетон. Темный цвет очень важен для меня.

TOWER

ОЛЬГА: У вас есть уникальный опыт создания гравюр-иллюстраций. Это — книга тиражом 50 экземпляров, с 16-ю стихотворениями Иосифа Бродского из цикла «Венецианские строфы» (1982) и 16-ю, созданными вами, гравюрами. Можно несколько слов об этом опыте? Это единственный такого рада проект для вас?

ВЛАДИМИР: Да, это очень хороший для меня опыт в коллаборации со многими друзьями. Вдохновил меня на  создание Книги удивительный и талантливый Ник Ильин и подруга Иосифа Бродского Наталья Шарымова, вернее, ее фантастическая библиотека, наполовину состоящая из книг Бродского и о Бродском, а куратором стал мой замечательный друг Александр Пономарев, который и организовал показ этого проекта в 2011 году в Библиотеке Университета Ca’Foscari в рамках 54-й Венецианской биеннале. Это именно проект, потому что к нему был сделан цветной фильм (оператор О. Блябляс; закадровый текст И. Бродский) и ч/б фильм (оператор А. Долгин; музыка И. Юсупова)

Ксилографии выполнены в уникальной и редкой на сегодняшний день технике торцовой гравюры  на самшите и напечатаны вручную, а все тексты изготовлены лазерной резкой на деревянных формах и отпечатаны на офортном станке.

Один из экземпляров Книги находится в коллекции Центра Помпиду, другой закуплен в ГМИИ им. А.С.Пушкина; в коллекциях Андрея Чеглакова, Бориса Фридмана и Георгия Генса. 

Мои иллюстрации к поэзии Иосифа Бродского лишь условно можно назвать иллюстрациями, скорее это гравюры на тему поэзии Мастера, но они, я надеюсь, воплощают в себе квинтэссенцию творческого духа Поэта, стремящегося не логикой, а догадками постигать таинство бесконечного.

Был и еще подобный опыт работы в этом жанре в Арт-проекте «ЖЁЛТЫЙ ЗВУК», посвящённом 85-летию  Альфреда Шнитке и его синтетической сценической композиции «Жёлтый звук», в  основу которой легло либретто Василия Кандинского. Проект предполагал создание коллективной книги-альбома в формате Livre d’artiste. Кураторы: Михаил Погарский, Василий Власов.

И недавний опыт в проекте галереи Культпроект «Созвездия», где мы с Татьяной Баданиной также участвовали в создании подобной книги-альбома.  Кураторы: Юля Манусевич, Ирина Солнцева.

Листайте галерею >>>

Фотографии предоставлены Владимиром Наседкиным

Маруся Борисова-Севастьянова, художник, автор инсталляций и арт-объектов

ОЛЬГА: Маруся, у вас красный диплом факультета дизайна одежды Национального Института Моды в Москве, вы работали редактором отдела моды в журнале Esquire, стилистом предметной фотографии во многих престижных изданиях, профессионально занимались оформлением витрин, в том числе в ГУМе…И вот после такой успешной карьеры уехали в Нью-Йорк учиться в School of Visual Arts и, вернувшись в Москву, начали создавать преимущественно некоммерческие инсталляции. Почему такая перемена? Можете показать что-то из созданных вами модных коллекций, что-то из того до- нью-йоркского периода? – это было бы интересно.

МАРУСЯ: После Нью-Йорка закончилась вся моя корпоративная жизнь. Если до этого ещё была возможна какая-то системность, то после — всё, что должно работать по расписанию, перестало быть органичным. Я перестала соответствовать ТЗ, начала сама их предлагать. Приходила на встречу, кивала головой на все идеи и предложения и говорила — классно, а давайте сделаем вот так? Знала, что из Нью-Йорка вернусь с одним из двух — либо новые знания, либо понимание того, что главное я уже знаю. Всё-таки несколько лет в профессии, имени которой в России тогда ещё не было, уверенности в себе не добавляет. Сейчас нас привычно называют художниками и артистами, а тогда чёрт знает кто ты был. Вернулась со вторым — я знала, что я знаю, что у моего дела есть имя и право на творчество. Даже не право, а обязательство быть творческим, нулевым, из воздуха. Иначе это дизайн.

Теневая скульптура — одна из итоговых работ для SVA New York

ОЛЬГА: Как через резиденцию факультета скульптуры, арт-инсталляций и новых технологий вы пришли к живописи? Существует ли мостик, связывающий одно с другим? Или вы прекращали занимать одним и начинали заново?

МАРУСЯ: Был момент, когда я резко оборвала всё, что связывало меня с инсталляциями. Забавно, что живописью я начала заниматься для того, чтобы стать ещё свободнее, спонтаннее и живее в инсталляциях. Мне казалось, это второстепенное действие раскрепостит главное во мне. Всё оказалось совсем наоборот и живопись встала не первое место. В какой-то момент я ненавидела всё, кроме неё и открещивалась от любых проектов. Увиливала как могла, ставила ультиматумы — либо делаем тот художественный бред, который я предлагаю, либо работайте не со мной. Хотя это могло меня кормить, а живопись пока нет. Пару лет поголодала и помучилась, но ни разу не предала живопись и мне кажется, что это был такой магический экзамен. Меня почему-то всё ещё приглашают делать инсталляции, уже, по-моему, и я получаю от этого огромное удовольствие. Но всё-таки это уже не главное.

ALLURE BEST OF BEAUTY 2013

Серия инсталляций и арт-перформанс для премии Best of Beauty Awards журнала Allure (Conde Nast Russia), оформленных в формате биеннале современного искусства. Каждая инсталляция метафорически отображает суть каждой из номинаций.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: Маруся, а теперь о будоражащей воображение, актуальной всегда, а тем более сейчас теме. Вам принадлежат слова «Эротики ужасно не хватает в жизни». Ужасно интересно услышать и увидеть на примере ваших работ комментарии к этому высказыванию.

МАРУСЯ: В последние пару лет действительно есть такая тенденция — открытость в сочетании с уязвимостью. Тоже своего рода эротика, полуобнажённость образа. До карантина это было просто модно, а после всеобщей самоизоляции превратилось в вынужденный образ жизни. Нас всех пригласили друг к другу в виртуальные гости, в интимное пространство. Всё равно получается сногсшибательный эффект — можно насмерть очароваться, или наоборот, разлюбить. Посильнее офф-лайн ужина с сервировкой.

Всё это очень тепло во мне отзывается, мне как раз комфортно. Чем интимнее демонстрирует себя мир, тем тише и смелее мои работы. Как-будто мне со своими откровениями можно спрятаться за спины чужих откровений и под шумок пощедрее их написать, поярче палитру взять, погромче крикнуть. Так уже какое-то время продолжается, а конкретно сейчас я пишу на картине розы. Ничего хищного, без шипов, просто розовые розы. Непривычно, но мне очень нравится.

Листайте галерею >>>

Фотографии предоставлены  Марусей Борисовой-Севастьяновой

Семен Агроскин, художник

ОЛЬГА: Семен, о вас часто пишут, что вы «редкий художник, который сочетает репутацию актуального автора и тем не менее остается реалистом», что вашу живопись «нельзя отнести ни к авангарду, ни к традиционному (классическому) искусству». То, что редкий, абсолютно согласна. По-моему, правда, настоящий художник всегда редкий – потому что он один такой, и пишет по-своему, сочетая несочетаемое. Это и интересно. А вы сами лично как видите, понимаете сущность художника Семена Агроскина?  – что характерно всегда для ваших работ, чтобы вы не создавали?

СЕМЕН: Для меня важно создать некую «сцену», я вижу работу немного как театральную декорацию. В пространстве картины можно представить актёра. Возможность присутствия персонажа, или, сам автор, как персонаж за краем картины, можно считать характерным элементом моих работ. Конечно не всех. Что касается сущности, то это уже скорее биографическое или даже биологическое явление. В совокупности с художественными навыками получается сущность, наверно.  Можно отметить некоторый лаконизм, склонность писать стены, плоскости, рёбра и уступы, использование перспективы, как элемента композиции. Тени также очень важны для меня, я вижу в них глубину и тревожные смыслы.  Наверно, ещё можно заметить стремление использовать любой объект, даже небольшой и банальный, незаметный. Это конечно не я придумал, есть такая традиция.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: У вас есть откровенно остроумные проекты, например, «Календарь».  Чаще для характеристики вашего творчества используют слова минимализм, аскетизм, меланхолия, застывшая жизнь, даже трагедия одинокого человека. Мне кажется, что во всех ваших работах, есть тонкое чувство юмора, даже сарказма, так необходимого в жизни. И на коробки, и на банку шпрот, и на старые коньки, на всё вокруг и на воспоминания из прошлого вы сотрите с мудрой такой хитроватой ухмылкой – я не права?

СЕМЕН: Конечно я не фиксирую в себе ни мудрости, ни ухмылки. Однако обычно стараюсь выстроить выставку на основе интересной и многосмысловой идеи. Без этого стержня получится просто набор работ, а не художественное высказывание. Иногда это и немного смешно, и грустно и т.д. Я действительно отношусь к типу «одиночек», и соответственно в моих работах это чествуется.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: Ваши последние работы – это продолжение уже знакомой вам темы или есть совершенно новые идеи? Есть планы? – сейчас особенно интересно и важно услышать о реальных планах в реальной жизни.

СЕМЕН: Обычно я веду несколько тем одновременно. Сейчас я больше, чем обычно занимаюсь графикой. Это можно считать чем-то новым. В то же время, продолжая старые темы в живописи, я ищу в них возможное развитие, новые сюжеты, или более широкие обобщения. Иногда новое для меня может быть незаметно сразу для зрителя. Но если смотреть в развитии, то это видно. Совсем новым для меня стало знакомство с новыми медиа. Я уже использовал видео в сочетании с живописью, это было интересно. Собираюсь продолжить эти опыты. Есть и другие планы.

Видео: Выставка Семена Агроскина в галерее «Культпроект», автор: Юлия Овчинникова. Предоставлено Семеном Агроскиным

ССЫЛКА

Фотографии предоставлены Семеном Агроскиным

Настя Миро, художник, график

ОЛЬГА: Настя, вы как-то говорили, что ваш любимый жанр – портреты. Почему? Как вы выбираете героев? Пишите портреты с натуры или по фото или вообще это вымышленный собирательный образ?

НАСТЯ: На сегодняшний день жанр портрета имеет для меня чуть меньшее значение. Люди в большом количестве имеют свойство утомлять, и то же самое касается портретов. Конечно, я продолжаю выполнять поступающие заказы в этой тематике, но в плане выставочной деятельности я сконцентрирована сейчас на другом. Долгое время я была сосредоточена на изображениях людей, потому что они выступали для меня наиболее яркой визуализацией мест и идей. Говоря об идеях, я имею в виду не конкретные идеи-мысли, а некий срез культурного пласта. То есть изображая человека, я рисовала не конкретно его, а историю, быт, убеждения, жизнь и смерть. Некую характеристику момента во времени. А персонаж являлся ретранслятором. Отсюда проистекает и выбор сюжетов. Героями картин становились те, кто, на мой взгляд, наиболее ярко и точно мог передать необходимую мне информацию. Именно по этой причине мне всегда был крайне важен личностный контакт, и именно поэтому я уделяю огромное количество времени и сил сбору материала. Что касается технической стороны процесса, то иногда я делаю наброски, но в большинстве случаев я сначала использую фотосъемку, а потом уже на основе сделанных фотографий пишу картину. Дело в том, что моя техника требует большого количества времени, а никто не согласится столько позировать.

Работа Насти в интерьере

ОЛЬГА: Вы участник многих выставок за рубежом, были в Шанхае, Пекине, Токио, Берлине, Франкфурте, Вене, Париже, Киеве. И это, наверное, не весь список. Как вы выбираете выставки для участия, работы, которые там выставляете? Что-то из вашего опыта запомнилось особенно ярко?

НАСТЯ: Выставки для художника – это способ создать себе имя. Заработать известность. С ростом известности и востребованности растут и цены на работы. Поэтому количество выставок напрямую влияет на то, смогу ли я себе завтра купить не только батон хлеба, но и колбасу с сыром к нему. Но кроме количества, конечно, влияет и их качество. И если выставка в хорошей галерее способна поднять мое имя на строчку выше, то выставка в условном ДК «Железнодорожник» не принесет мне ровным счетом ничего, а время, силы и деньги я на нее потрачу. Здесь стоит отметить, что я художник-профессионал. То есть искусство для меня, это не хобби, а профессия. Поэтому я просто не могу себе позволить работать вхолостую. От успешности элементарно зависит мое выживание. И исходя из этих соображений я и стараюсь планировать выставочную деятельность. Хотя, конечно, в нашей стране художники не брезгуют никакими выставками, ведь им зачастую в прямом смысле нечего есть. Именно по этой причине я стараюсь выставляться еще и за рубежом.   

Too much red for the space program, 2020 г.

Если мы говорим о том, что выставлять, то все зависит от того в выставке какого типа участвует художник. Если это групповая выставка, то тема обычно определена кураторами, и художник либо готовит что-то специально под указанную тему, либо дает работы из тех, которые есть в наличии, при условии, что они совпадают с заданной проблематикой. Если это персональная выставка, то тут возможны варианты. Художник сам может предложить тему выставки, и если куратор/галерист сочтет ее интересной, то она и будет реализована. Ну или художник готовит выставку на основе мнения куратора об актуальности и востребованности его (куратора) идей. Я намеренно упрощаю сейчас все эти процедуры, иначе, если вдаваться в подробности, мы рискуем перерасти в формат небольшой книги.   

Иногда происходит чудо, все факторы совпадают и рождается выставка. Например, как у меня в Пекине. На сегодняшний день это моя самая масштабная зарубежная персональная выставка. Мы привезли туда более семидесяти работ.

Без названия. 120х150 см. Холст-темпера. 2014 г

ОЛЬГА: В Москве вы выставляетесь даже чаще, чем заграницей. Сейчас вы готовитесь к какому-то проекту?

НАСТЯ: Скажем так, за последние 8 лет работы я не помню ни одного дня, чтобы я не готовила какой-нибудь проект. И, разумеется, я готовлю его и сейчас. Проект, который поглощает все мое время, мысли и силы, посвященный венцу советского ракетостроения – орбитальному кораблю «Буран». Планируется масштабная выставка в галерее SENSE в пространстве CUBE MOSCOW, которая будет включать живопись, фотографию и объекты. Если все будет хорошо, то осенью состоится открытие.

Apollo’s thermosphere intimacy, 2019 г.

Фотографии предоставлены Настей Миро

Михаил Рошняк, художник, график-дизайнер, перформансист, куратор

ОЛЬГА: Михаил, у вас такая богатая история в арт-мире. Вы уникальный художник, куратор уникальных выставок, сотрудничаете с уникальными людьми и полны уникальных идей. Сложно уложиться в мини-интервью. Начнем в вашего творчества.  Вы пишите сейчас в собственной технике. Несколько слов о том, как это произошло, когда, почему, работаете ли параллельно в другой технике?

МИХАИЛ: К своей уникальной технике «живописи землёй» я пришёл не случайно, хотя доля случая в этом была. Картины пишутся-лепятся руками и обычной землёй из-под ног…, а иногда специально привезенной из каких-то знаковых, сакральных мест. Я много писал пейзажей масляными красками, акварелью, темперой, пастелью… и мне всё время казалось, что я создаю иллюзию пространства, обманку. Но в какой-то момент положил на палитру просто ком земли, и тут открылась, очевидная истина — я в данный момент нахожусь на вспаханном поле, и это поле я смогу написать той же землёй, на которой стою, и это становится запредельным реализмом. Реальнее некуда. Древние художники вообще не мудрствовали чем и на чем писать… это были природные поверхности и природные же пигменты, глина песок, жир уголь, всё что оставляет явный след шло в работу. Средневековые православные художники-монахи и Феофан Грек, и Андрей Рублев и Дионисий в иконах, фресках и росписях храмов также использовали местные пигменты. Наше будущее в нашем прошлом…. Земля хранит, хоронит и сохраняет, следы Времени, следы отношений, следы цивилизаций. Вообще мне кажется нет неинтересных и скучных мест. Есть места наговоренные, отрефлексированные и пропиаренные. Искать, забытые истории, мифы и археологические чудеса задача художника.

Пользуюсь ли я другими техниками? Да… и владею и пользуюсь и традиционной масляной живописью, акрилом, акварелью. И некоторыми типами печатной графики. Она помогает мне реализоваться в проектах, связанных с такой стилистикой как Книга художника.

Листайте галерею >>>

ОЛЬГА: Вы — куратор многих авторских проектов и часто в сотрудничестве с интересными со-организаторами, например, с арт-группой «Танатос», искусствоведами С.Кусковым и А.Шумовым, работали вместе с писателем Э.Лимоновым, философами А.Дугиным и А.Великановым, музыкантом и художником С.Пономаревым, с А.Айги, с поэтом и художником М. Погарским, с деятелями культуры  И. Заика, Е. Деменком. Интересно услышать обо всем, но придется ограничиться только вашими комментариями о самых для вас лично из ряда вон выходящих. И чем именно эти проекты вам так сильно запомнились?

МИХАИЛ: Про арт- группу «Танатос» Сергей Кусков писал в 90-е «…Эстетика группы ТАНАТОС, во многом по-своему развивала уже более двух десятилетий прослеживаемую в общеевропейском арт-процессе тенденцию «археологизирующего» авангарда. Инсталляции, объекты и скульптуры, акции и перформансы, так или иначе отмеченные специфичной архео-средой, обнаруживающую тактику сохранения следов, явно или опосредованно ре-актуализирующие миф, архетип, мир архаики, жизнечувствование магии и ритуала. …Михаил Рошняк  —  был одним из наиболее активных фигур группы «ТАНАТОС». История моих творческих взаимоотношений с Эдуардом Лимоновым и Александром Дугиным началась с выставок и атмосферой в Культурном Центре в Бункере на Фрунзенской, который существовал до расхождения Лимонова и Дугина. Известно, что театр начинается с вешалки, а культура всегда начинается с «открытого входа в закрытый текст» и двери конечно должны быть. Бункер не был исключением. Было решено пробиваться…делать из полуподвального окна вход на улицу, я помог на заводе в Одинцово сварить железную дверь. Когда мы ее везли в Бункер, рядом с Триумфальной аркой остановила полиция, но увидев Лимонова стали просить у него автограф… Один из наших проектов назывался «Экстремизм и Эротика» (24.11.1995- 24.12.1995) – «… Маринетти говорил, что футуристы – это мистики действия, и в сути своей национал-революционеры действие и мистическую идею сближают до полной нерасторжимости. Та самая мистика Действия, присущая Революции в её высшем измерении неотделима от вечно-неразлучной пары  ЭРОСА +ТАНАТОСА. Эрос, столь отличный от плоско-плотского глянца порно-журналов и стриптиз-шоу для жирных. Танатос отличный от культивации пассивной смерти уголовных хроник нашего криминализированного общества… Тот Эрос и тот Танатос к которым взываем мы – это великие силы Бытия, которым необходимо вернуть их прирожденное, героическое, вертикальное стояние…»

Листайте галерею >>>

Прямо в это же время, у нас с  музыкантом и художником Святославом Пономаревым  сложился проект – исследование «АНТОЛОГИЯ» в Московском Центре Современного искусства. Тема нашего исследования — определение границ искусства, границ культа. Где собственный опыт становится единственным критерием истинности переживания. Присутствие и вкус синкретизма древних культур, где не было разделения на искусство, культ, медицину, физику, химию, астрономию.  «Антология» сочетала экспозицию с фестивальной формой проведения, проходили музыкальные перформансы с участием : М.Рошняка, С. Пономарева, О.Липатова, М. Жукова, А. Тегина, В. Миллера, А.Соловьева, И. Соколова, В. Сажиной, И. Жигунова, А.Кравченко, Г. Виноградова, П. Шредера, Ж-Ф Женни Кларка, ансамбля 4*33 А.Айги, театра Моды. Куратором был легендарный Николай Дмитриев и Анастасия Антонова. Итог у этого мероприятия для меня был неожиданный. Через пару месяцев Н. Дмитриев звонит мне и просит организовать встречу в Бункере Э.Лимонова, А.Дугина с С. Курехиным. Да, конечно встреча состоялась и С. Курехин последние годы тесно общался и с А.Дугиным и с Э. Лимоновым.

И арт-группа Танатос, и лично я часто делал персональные проекты в содружестве с музыкантами Святославом Пономаревым  и Алексеем Айги в 90-е, 2000-е годы в пространстве галереи ЭКСПО-88 на Солянке. Арт-директор Виталий Скворцов и хозяйка галереи Елена Яковлева  были настоящими подвижниками и терпели, абсолютно безумные мероприятия в своих стенах. К 2010-20 г.г художественная жизнь Москвы трансформировалась. Появились какие-то новые ритмы, новая «химия», новые мультимедийные формы презентаций. И, конечно, мистика календаря тоже стала дополнительным стимулом.  100-летие Черного Квадрата, различные юбилеи русского авангарда стали своего рода трамплином для реализации новых проектов нового времени. В 2013, неожиданно, после подготовки юбилейной выставки В. Богданова (племянника К. Малевича) в выставочном зале Союза архитекторов РФ у меня сложились хорошие отношения и контакты с Комиссией по наследию Союза архитекторов и лично с И. Заика и следующие годы я делал проекты, связанные с архитектурой и с наследием русского авангарда. (Я — Малевич, Космос Малевича, Бурлюк-Бурлеск, Грандиозарь).

ОЛЬГА: Вы участвуете в перформансах с 1987 года. Вы автор инсталляций, объектов-ассамбляжей. В 90-х годах вы даже издавали журнал, посвященный проблемам альтернативного искусства ALL-MANACH. Что сейчас в приоритете для вас в творчестве? И какие планы, есть конкретные идеи? 

МИХАИЛ: Если в 90-е мой проект «Археология сознания» был больше построен на чувствах, ощущениях, то сегодня, после знакомства с Аркаимом, с его архитектурой, с его мистериальной сутью, научная археология становится необходимым инструментом для осмысления новых художественных проектов. Удивительно, как пересекаются в истории материальной культуры малоизученная архитектура Аркаима и, например, проекты небесных городов и зданий Лазаря Хидекеля в его ранних витебских работах эпохи УНОВИС 1920-21гг. Вот для меня это на сегодня самое важное и перспективное направление. И, обязательный пункт — литература Андрея Платонова, бугристая, земная, созвучная моим ландшафтным картинам и инсталляциям…

Листайте галерею >>>

Фотографии предоставлены Михаилом Рошняком

Автор | | Ольга Серегина,
арт-обозреватель