#Арт-карантин 23.04.-30.04.2020

Во время вынужденного карантина в музеях, галереях и других арт-пространствах Арт-обзор временно меняет формат, и в течении приостановки арт-жизни в реальном пространстве Арт-карантин знакомит читателей с художниками и их работами.

Сергей Брюханов, художник-абстракционист

ОЛЬГА: Сергей, ваши произведения есть в собраниях многих музеев и художественных институтов, в том числе в Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея, сотни работ находятся в частных коллекциях России, США, Великобритании, Франции, Германии, Испании, Австрии, Финляндии. Вы часто подчеркиваете: «что констатируешь – то и имеешь». Очевидно, что вас слышат и вас интересно слушать – ведь живописные работы – это язык художника. Как вы сами определите — что вы констатируете в своём творчестве?

СЕРГЕЙ: Пожалуй, в живописи я консервативен и остаюсь приверженцем традиционной классической парадигмы. Мне, например, импонирует то, как Равель сформулировал мысль: «Если музыка не прекрасна, — так зачем она?». А Лев Толстой определял искусство как «усилитель чувств». По большому счету, со слов мудрого человека нашего времени, —  задача искусства, задача художника и задача или цель отдельного произведения – утверждать бытие Бога на Земле. Он создал мир в единстве и абсолютной гармонии неисчерпаемого многообразия! Я живу в состоянии восторга перед Творцом, это восхищение дает мне энергию работать. Вот эти проявления изначальной гармонии я и констатирую в своём творчестве. Учусь у Природы и у самой краски, процесс познания не завершен. Мне важно, чтобы живопись сияла, вибрировала, чтобы в цветовом симфонизме слышался пульс самой жизни, чтобы даже в драматическом сюжете оставался свет надежды. Дмитрий Лион говорил: «Если я каждый день не рисую БЕЛОЕ, то в мире прибавляется момент зла».

ТРИАДА. ЖЕЛТЫЙ, 2019.

ТРИАДА. СИНИЙ, 2019.

ТРИАДА.КРАСНЫЙ, 2019.

ОЛЬГА: Сергей, вы как-то сказали, что «художник рождается несколько раз». Сколько раз рождались вы? И что для вас является критерием или фактором того, что состоялось новое рождение художника?

СЕРГЕЙ: Критерием является захватывающее всё твое естество наполнение новой силой, желанием действовать. Способствовать этому могут самые разные обстоятельства, иногда совсем пустяк, у каждого по-своему. Первое рождение, как художника случилось в раннем детстве. Наблюдал, как соседка, девочка постарше меня раскрашивала картинку акварелью — волшебство!  Далее, первое посещение музея — масляная живопись!  Потом влюбленность в творчество Минаса Аветисяна, потом православная икона. Потом новые медиа — исполнял инсталляции, другие проекты…  Продолжаю работать с не покидающим чувством, что мои рождения продолжаются.

Листайте галерею>>>

ОЛЬГА: Характеризуя творчество Сергея Брюханова, обычно пишут: «… работает преимущественно с масляной живописью и в технике коллажа, стремится передавать свет посредством цвета и сочетания фактур». С моей точки зрения, это всё ваш язык… способ, техника для того чтобы передать своё «послание», и это отнюдь не мысль. Мысль, протест, одобрение легко передать словами. А вот переживания во всех бесконечных нюансах передать словами невозможно. Очень было бы интересно услышать ваши личные соображения о том, как вы аккумулируете в себе эмоциональные впечатления, какие концепты цепляют и заставляют переживать, а что остается за бортом восприятия? И когда, как наступает момент, когда вы чувствуете, что надо идти к холсту? И дальше – внутренним взором вы видите то, что хотите получить как окончательный вариант работы или процесс пошел – а дальше чистая импровизация? Тогда встает вопрос – когда же поставить условную точку?

СЕРГЕЙ: Действительно, живопись может передавать бесконечные нюансы переживаний, недоступные слову. Я художник пластический в чистом виде, не «картинщик», скорее музыкант, философ живописи. Поэтому антенны моего внимания настроены на такие пластические коды, цветовые соотнесения, ритмические построения…, в которых живут свет и гармония. События социального, политического плана остаются на периферии моих творческих интересов. Я слежу за ними по жизни — наблюдаю, переживаю, рефлексирую на них как личность, как гражданин, но не пропускаю в творчество. Должны существовать чистые, незамутненные источники. А к очередному холсту подхожу из потребности сделать следующее высказывание более убедительным относительно предыдущего, хоть и на ту же тему. Раньше я называл это поиском, сейчас, пожалуй, это можно считать импровизацией. В последнем вашем вопросе – «когда же поставить условную точку?», ухвачусь за слово «условную». Точка в любой моей работе условна. Есть академические параметры законченности, их я чувствую благодаря уже большому опыту, и могу остановиться. Но с высшей выразительностью сложнее. Поэтому часто продолжаю дорабатывать даже то, что уже бывало на выставках. Отдаю себе отчет в том, что притязаю изобразить не изображаемое, но другие задачи не вдохновляют.

СПЕКТР 0715. синий, 2015.

СПЕКТР 07-15, оранжевый, 2015

СПЕКТР 07-15, зеленый, 2015

Фотографии предоставлены автором Сергеем Брюхановым

Ривка Беларева, художник, график, искусствовед

ОЛЬГА: Одно из направлений вашего творчества – графика. Ваши графические работы всегда интересны игрой стилей, сочетанием художественных техник, контуров, орнаментов, текстов, но меня в них всегда интригует скрытый смысл, определенное «тайное послание», намёк и определенная ироничность. Графические работы вы тоже создаете сериями, проектами? Можете показать и коротко рассказать о самых последних работах или о самых лично для вас эмоционально значимых?

РИВКА: Сейчас, как и всегда, графика у меня соседствует с живописью, точнее, происходит их взаимопроникновение. Получаются работы, так или иначе связанные с темой пандемии, но не всегда буквально, чаще косвенно.  Это, например, серия дам в масках , несколько листов, на которых изображены руки, держащие итальянское мыло, ребенок перед окном  или курьер, которого я вижу каждый день под своими окнами, он привозит обед сотрудникам загадочного Института органических полупродуктов и красителей, расположенного в старом особняке напротив моего дома, в центре Москвы .  Можно назвать это и хрониками повседневной жизни, и размышлениями над внутренними процессами, происходящими сейчас в душах людей и в моей собственной душе, и эскизами к будущим живописным работам.   

Листайте галерею>>>

ОЛЬГА: Ривка, вы получили художественное образование и в России, и в Германии. Как вы сами думаете это стало определяющим фактором формирования вас как художника?

РИВКА: Конечно, это ведь два разных мира, а два всегда лучше, чем один.  Я несу с собой через всю свою жизнь очень много привязанностей и любовей, связанных с немецкой культурой, искусством, литературой. Например, очень важный для меня австрийский поэт Пауль Целан. я все время возвращаюсь к нему, иллюстрирую, читаю и перечитываю, каждый раз он открывается каким-то новым ключом, прежний перестает подходить.  Если двигаться в духе заданного самим поэтом противопоставления забвения (мак) и памяти (“Мак и память” – так называется один из самых известных сборников стихов Целана), мои иллюстрации к его поэзии становятся моей личной попыткой воспоминания – как если бы я пыталась восстановить в памяти и нарисовать давно прочитанные или услышанные стихи. 

К стихотоврению Пауля Целана «Corona», 2018

К стихотвторению Пауля Целана «Светлые камни», 2019

ОЛЬГА: У вас было много персональных выставок – всегда это интересные проекты. Формат Арт-Карантина не позволяет рассказать обо всех. Выберете сами, какие работы вы хотели бы показать, о каком проекте рассказать? И, конечно, интересно услышать о ближайших планах?

РИВКА: Сейчас у меня два проекта. Первый я готовила еще до карантина, он называется « The Residents  — Проживающие». Работы объединены идеей пути, не только фактического, но в большей степени символического. Персонажи картин – мужчины и женщины, а также архитектурные ландшафты – передают не повседневную реальность, а являются переводом психических трансформаций, этапов пути личности с языка внутренних неосознанных и неструктурированных переживаний на язык визуальных образов. Финал путешествия – это возвращение героя к началу. Пройдя испытания, пережив опыт борьбы и победы, он приходит домой, но уже изменившимся. 

Листайте галерею>>>

Вторая серия появляется сейчас – это живопись, которая возникла одновременно с графикой, о которой я говорила выше. Возможно, она говорит тем же языком, что и работы из серии «Проживающие», даже название получилось актуальное, но наделенное немного другими коннотациями значения. Это образы пожилых людей, пустой зрительный зал, ребенок, накрывшийся с головой газетой, задумчивая девушка. Посмотрим, что будет происходить с этой серией дальше, мне самой интересно, куда она меня приведет. 

Листайте галерею>>>

Фотографии предоставлены автором Ривкой Беларевой

Алексей Неретин, художник-дизайнер, графический дизайнер

ОЛЬГА: Алексей, у вас получился очень интересный результат на выходе – сейчас вас интересует сочетание традиционных техник и digital art, при вводных данных, которыми можно считать полученное вами образование: реставрация монументальной живописи в МГАХУ памяти 1905 года; промышленный дизайн в МГХПУ им. Строганова; арт-дирекшн в Академии коммуникаций Wordshop. Как вы сами оцениваете – ваше творчество на сегодняшний момент – это благодаря или вопреки полученному разностороннему художественному образованию?

АЛЕКСЕЙ: Тут достаточно противоречивая история. С одной стороны, академическое образование дало возможность прийти к тем формам в искусстве, с которыми я работаю, и я получил те знания, на которые опираюсь. А с другой стороны, оно всегда ставит некие рамки и ограничения, которые тебя «выстраивают». В такие моменты хочется на время забыть все, о чем тебя учили и мыслить абсолютно противоположно. И именно в этот момент и появляются интересные и неожиданные образы и решения — на грани знаний, навыков с одной стороны и абсолютного отказа от полученного опыта как раз и появляется то самое высказывание и рождается артефакт, над которым ты работаешь. И в этом смысле Wordshop дал мне хорошую зарядку, где основой твоей работы является именно идея, которую ты изначально выстраиваешь, а затем выражаешь ее визуально.  К своим сегодняшним работам я пришел не сразу. Учась в МГАХУ памяти 1905 года и в Строгановке я работал больше как график. И в дальнейшем планировал расти именно как традиционный художник. Основной темой была природа. Лучшим вдохновением были поездки в Великий Устюг, Соловки, Архангельск, Крым.

Листайте галерею>>>

ОЛЬГА: Вы работали над созданием многочисленных архитектурно-художественных макетов, кино и музыкальных клипов. Покажите те работы, расскажите о том, чем вам самому бы хотелось поделиться.

АЛЕКСЕЙ: У меня был очень долгий и интересный период работы в макетной мастерской, было создано огромное количество архитектурных и художественных макетов. Например, очень интересным был заказ от Москомнаследия – сделать макет Большого дворца в Царицыно. Выполнял это заказ лично я. Задача была показать, как выглядел дворец до реставрации. Пришлось проделать гигантскую работу: восстановить чертежи дворца, его первоначальный облик и затем шаг за шагом создавать сам макет. Материалы — ПВХ, акриловое стекло, дерево. Масштаб 1/100. Количество деталей было запредельным. На каком-то этапе возникло ощущение, что проект не закончится никогда. Но результат оказался потрясающим. Макет можно увидеть в Царицыно, в Хлебном доме.

Листайте галерею>>>

В период работы с макетами произошла интересная трансформация моего внутреннего мира. Я всегда опирался на свои эмоции, чувства, впечатления, но здесь работа выстраивалась по иным законам. Я бы назвал это инженерно-художественной работой, в основе которой была логика, система, структура, умение рассчитывать действия на много шагов вперед. И по началу мне было очень непросто. Здесь я познакомился с огромным количеством различных материалов и техник. Это было интереснейшее время. Помимо архитектурных макетов появлялись заказы и для клипов, кино, сериалов. Например, макет башни-светильника для клипа группы Бандерос «Манхеттен», макет бомбы для клипа Tanya «Обломки чувств», сериалов. Где-то год назад вновь появился заказ на создание макетов снарядов для фильма о Великой Отечественной Войне. А увлекшись в какой-то момент стимпанком (от англ. steampunk: steam — «пар» и punk — «панк» -направление научной фантастики, включающее технологию и декоративно-прикладное искусство, вдохновлённое паровой энергией XIX века), создал компьютерную мышь «Rhombus Maximus», которую выставлял на Первом Московском фестивале стимпанка.

Steampunk mouse Rhombus Maximus

В дальнейшем я ушел в графический дизайн, в этом направлении и работаю до сих пор. Я работаю с брендингом, создаю логотипы, фирменные стили, буклеты и многое другое. Дизайн — это так же системная работа, где ты комбинируешь свои навыки, взаимодействуешь с клиентом, решая определенные задачи. Такой путь и многосторонний опыт не мог не повлиять на меня как на художника. Поэтому в какой-то момент появилась «своя философия», другая техника. Я стал больше анализировать, выстраивать логику для своих композиций, искать новые идеи. Как таковым диджитал артистом я себя не считаю, хотя этих работ у меня и больше чем всех остальных. Я также работаю с холстами и акрилом, бумагой и тушью, потому что «живое чувство материала» никуда не исчезает.  Возможно также, буду работать и в других техниках, в зависимости от дальнейшего пути.

При этом все мои работы автобиографичны и построены на воспоминаниях, чувствах, размышлениях. У каждой своя история и энергия.

Вообще искусство для меня — это возможность быть самим собой. Я создаю работы именно потому, что просто не могу их не делать. Сейчас я работаю над новой серией работ, часть из которых digital, часть холст- акрил, возможны и другие материалы, нет еще окончательного видения.

ОЛЬГА: Digital art – это реалии сегодняшнего дня. Термин применяется к произведениям, и созданным изначально и модифицированым при помощи компьютерных программ. Интеграция цифрового искусства в традиционную художественную среду идет полным ходом. Вы всегда подчеркивали, что ваши работы — это «реакция на окружающий мир, в котором жизнь человека подчиняется определенной системе и все больше становится похожей на сюжет компьютерной игры». Учитывая ваш опыт, знание и интерес к теме и принимая во внимание ту ситуацию в которой из-за объявленной экстренной ситуации оказались мы все, и арт-мир в этой ситуации вынужденно очень быстро и очень организованно перешел в виртуальное измерение из реального, было бы интересно услышать ваше личное мнение – как вы считаете это качественный скачок неизбежного процесса перехода искусства в цифровое поле, да — ускоренного ситуацией, но закономерного? Или это всё-таки и в искусстве временная экстренная ситуация? Мне интересно только ваше личное мнение – художника-дизайнера, работающего в Digital art – у вас нет необходимости во взаимодействии с реальным физическим миром, площадками, людьми или вас вынужденная изоляция ущемляет и ограничивает творческие возможности, творческий потенциал?

АЛЕКСЕЙ: Искусство во все времена являлось зеркалом времени. И Digital art, как одно из направлений в этом смысле не исключение.

Мир изменился, появились новые технологии, материалы, айфоны, интернет, планшеты, соответственно изменилась и скорость жизни, изменились и сами люди. И искусство не может не реагировать на все эти изменения. Благодаря технологическому скачку в середине 19 века появились импрессионисты. Художник стал кем-то большем чем мастер, он стал мыслителем, философом, человеком который по-новому оценивает окружающий мир.  В 60-х 20 века Луччо Фонтана начал работать с неоновыми трубками, из которых он создавал экстравагантные объекты, что впоследствии  позаимствуют дизайнеры при работе с интерьерами и пространством. А Он Кавара создавал свои проекты, задолго до появления смартфонов, интернета и соцсетей. Хотя по логике они должны были появиться в наше время. Поэтому искусство и технологии шли всегда в плотной связке друг с другом и использовать технологические возможности сегодняшнего времени как средства выражения в искусстве – да, это вполне закономерная ситуация. А меня как художника волнует человек в новой эпохе, со своими мыслями, чувствами, радостями и разочарованиями.

И действительно, на мой взгляд, в системе современного мира жизнь человека становится расписанной по четким задачам, словно жизнь персонажа компьютерной игры. Человек планирует, ставит цели, выполняет миссии, переходит на следующие уровни. Мне интересно создавать мир, похожий на шутеры или квесты компьютерных игр, используя изображения игровых и мульт персонажей. Я часто обращаюсь к своим детским воспоминаниям, оттуда появляется много образов.

Листайте галерею>>>

Надо сказать, что физическое общение для меня крайне важно, без него я теряю энергию и создавать что-либо в таком состоянии невозможно. Все работы я создаю, зарядившись какими-либо впечатлениями. Это путешествия, выставки, музыка, общение, дизайн, воспоминания, фильмы, клипы… Сильнейшим мотиватором всегда были и есть мои родители. Они художники-реставраторы, также заканчивали МГАХУ памяти 1905 года. Папа – реставратор в ГМИИ им. А. С. Пушкина, педагог в Суриковском институте. Они постоянно создают свои творческие работы, участвуют в выставках и поражают меня своей бесконечной энергией. Но конечно самый сильный мотиватор и вдохновитель это мой сын. Сейчас ему 5 и он не перестает удивлять меня и давать мне бесконечный поток энергии. Про него я уже сделал несколько работ, но со временем их будет гораздо больше. Надо сказать, что он не отстает и уже создает свои инсталляции.

Фотографии предоставлены автором Алексеем Неретиным

Дарья Федорова, художник

ОЛЬГА: В России термин Science Art/Сайнс-арт появился около пятнадцати лет назад.  Это новое направление междисциплинарного искусства, синтез науки, искусства и технологий – особое явления со своими методологиями и механизмами функционирования. Дарья, вас с детства завораживало всё, что связано с медициной. Но вы не пошли учиться в медицинский институт, почему? – вроде это было бы логично.

ДАРЬЯ: Да, совершенно верно. Меня невероятно будоражат научные эксперименты, лабораторная эстетика, хирургия, ансамбль плоти и крови, где художником и автором является ученый. Для меня медицина в целом — метафора жизни, такой тайный секрет, который доступен не многим. Подростковый период был чрезвычайно сложным (вечный вопрос — что ты такое) и так вышло, что, выбирая направление, я не пошла учиться в мед, я об этом даже не думала, точнее не могла. Там химия сложная, там куча книг, тут в бар зовут, там каникулы уже, еще ЕГЭ и так далее и тому подобное… Спустя время внутри меня созрела и разрослась пылающая фантазия, сначала такой недоступной, потом манящей и всё сильнее и сильнее вдохновляющей. Поступив в Британку, я четко понимала, что именно меня вдохновляет, а что глаза бы мои не видели. Спустя полгода первого курса, я совершенно случайно взялась за чашки Петри, буквально сверху на меня свалилась идея. Тут-то все и началось, я познакомилась с био-артом, сайенс-артом и жилы мои начали пениться, плавиться теплыми волнами радости, любопытства и счастья. Я просто начала задыхаться от того, что такое вообще возможно. Художники и ученые вместе, это же просто Вселенская магия. Две области, творящие жизнь. Это невероятно!

ОЛЬГА:  Дарья, вам принадлежат слова: «Я верю, что художник способен совершить открытие, потому что он лишен рамок научного метода». Расшифруете? – вы близки к открытию?  И параллельно вопрос: это искусство расширяет свои границы и использует научные разработки для выразительных целей, или наука стремится использовать искусство как инструмент визуализации открытий?

ДАРЬЯ: Здесь я, как бы с обидой, завуалированно отвечаю всем тем ученым, которые крутили у виска, когда я им предлагала коллаборации. Конечно близка, к открытию новых граней предмета, который изучаю, новых граней себя и своего сознания. Вы когда-нибудь по-настоящему рассматривали деревья, а вдыхали влажный воздух на рассвете, а стакан воды после неимоверной жажды? Не это ли открытие? Попробуйте осознанно моргать, и это будет лучшим открытием! Думаю, с тем, как я экспериментирую, нарушая всяческие законы и правила, не далеко и до спасения цивилизации.)))) 

Что касается художественно-научного симбиоза, думаю это про любопытство, любовь к экспериментам и вечный вопрос: А что если? Две области расширяют свои границы, получая удовольствие. Все зависит от того, какие за этим стоят люди. Понимают ли они важность происходящего, понимают ли то, что их союз отражает реальность, гораздо глубже, чем новостные сводки. Это путешествие, очень и очень дорогая шалость, приключение, поэма, прыжок в неизвестность, это романтично и очень страшно.

ОЛЬГА: Если совершенно отвлеченно смотреть на ваши работы из проекта «Путешествие человеческого микробиома» или фотографии культуры в чашках Петри, на слепки и выделку мицелия/грибницы – то это красивые абстракции. Их легко можно представить в интерьере модного дома или публичного пространства. Как вы думаете понимание того что это, зная историю и цель работ, их эстетическое восприятие для зрителя меняется?

ДАРЬЯ: Художник не имеет права требовать от зрителя. Я коллекционирую реакции, пусть для кого-то это мармелад, для кого-то горные хребты или коралловые рифы, для кого-то просто плесень которая ужасно воняет, и вообще опасна и отвратительна. Кто-то сразу считывает идею о Вселенной, микрочастицах, идею о временности и цикличности, параллельности, и, безусловно, мне становится приятно. Ты как-то сразу понимаешь, в потоке человек или нет. Близки ему подобные размышления или нет. Здесь очень много метафоричности, фантазийности, созерцания, это своего рода медитация.

Что касается прикладного использования и вообще вопроса продаж и монетизации (художник не всегда немытый и в одном ботинке), это, конечно, может быть использовано в интерьере. И вообще где угодно. Текстильная печать, виниловые покрытия, шелкография, скульптура, литье, принты, оформление, рекламная продукция. Сейчас я как раз в процессе поиска партнера, потому что это нелегкий процесс, требующий времени на разработку и планирование. Тут важно чувствовать степень внутреннего конформизма, хватит ли у тебя смелости спокойно рассказывать гостям, о том, что у тебя висит двухметровое изображение плесени. И почему это модно.

Листайте галерею>>>

ОЛЬГА: Дарья, буквально пару слов о ваших планах. Вы собираетесь продолжить заниматься сайнс-арт или хотите попробовать что-то другое? Есть новые темы или будете продолжать начатую?

ДАРЬЯ: Я открыта ко всему, у меня очень много идей, которые ждут своего воплощения. Часть из них под запретом, конечно, но 70 процентов можно осуществить! И да, продолжу, ведь это сама Жизнь!

Рабочее место

Фотографии предоставлены автором Дарьей Федоровой

Олег Тыркин, художник, скульптор, фотограф

ОЛЬГА: Олег, закончив военное летное училище в 1987 году, вы стали широко известны в арт-мире очень быстро, с начала 90-х. В Париже состоялась ваша персональная выставка. На Западе вы выставлялись в едином пространстве с классиками нонконформизма Ильёй Кабаковым, Владимиром Янкилевским, Владимиром Немухиным. За эти годы у вас накоплен опыт участия более чем в 70-ти экспозициях как в России, так и за рубежом. И всегда вы были верны себе, сохраняя свой собственный стиль, верность собственной авторской позиции. Отсюда и узнаваемость. Но при этом вы менялись, были разным, в вашем творчестве появилась скульптура, арт-объекты, художественная фотография. Какие основные этапы в своей творческой жизни вы сами для себя выделяете?

ОЛЕГ: Мое детство прошло во Владимире, в его соборах — у фресок Андрея Рублева, Даниила Черного, у стен Дмитриевского собора, и мой первый опыт в искусстве, можно сказать, первый период, связан с созерцанием русской художественной древности. В большей степени, ни с её формальной стороной, а с попыткой проникновения туда, куда смотрели художники, создавая свои произведения. В семидесятые годы владимирского детства потусторонность, нездешность мира, в котором создавали свои произведения древние русские художники, была очевидна.

И вот я предстоял перед их творениями, а перед чем предстояли они? — это и был главный вопрос моих первых лет в искусстве.

Я писал картины, серии работ, реальность проникала в мой мир с разной степенью интенсивности, иногда деликатно, а иногда весьма захватывающе. Современное искусство потрясало, но еще больше сама жизнь — из тихого Владимира я приезжал во Францию, в другие страны, там были выставки, аукционы.

Наверное, в моих ранних работах основное — созерцание, погруженность в детство. Поиск глубины. Шелест тончайших нюансов жизни и движения внутреннего мира — самых глубинных ее слоев, где нет тревог, реакций, эмоциональности, психологизма.

И весьма неожиданно в мою жизнь ворвалась реальность. Возможно, это и был новый этап. Я начал осознавать события этого мира, то, что называют реальностью, меня стали интересовать люди, их жизнь, ее материальность и ее вибрации. До этого я старался быть глазом, и вдруг я в своем искусстве словно сам материализовался. Я вспомнил свою первую профессию — я её иногда ощущаю, как главную — я военный летчик, командир экипажа боевого вертолета. Я сделал несколько проектов, где мерцает жёстко-материальное, где оно такое плотное, что пробивает вечность.

Иногда мы оглядываемся и замечаем, что мир изменился — и я помню в ранних двухтысячных это отчетливое ощущение — размягченности, вялости, рыхлости, привязанности к комфорту, словно струны утратили натяжение, а жизнь и ее ценности — свои оси — это не только про нашу жизнь — я много путешествовал, и это чувство было повсеместным. И вот, когда этот момент настал, чувство, что все размокло, стало сыто-ватным, для меня мир задребезжал новым звуком грядущей напряженности, конфликта — и я начал погружаться в тему войны, физической мощи, силовых объектов. У меня появились подводные лодки, вертолеты, ракеты руки, плечи, движение, острота.

В какой-то момент и эта новая напряженность, исполненная предчувствия, в моем сознании — и в искусстве — встретилась с вечностью — вечность мощнее колебаний между страданиями, рыданиями, боями, разжижениями и восторгами. Это у нас на Земле метеорит — большое событие, а в космосе — так, ничего особенного… И вот пошло новое исследование, осмысление — нашего мощного и боевого — в разных смыслах, конечно, не только военного-стального, но и всех прочих силовых моментов, человеческих настойчивостей и мировоззрений с их незыблемыми обоснованиями, в более широком контексте, в космическом мерцании вечности.

Листайте галерею>>>

ОЛЬГА: Среди ваших персональных и групповых выставок с вашим участием: «Прорыв» Фонд культуры «Екатерина», куратор Михаил Сидлин; «На пленэре», 6я Московская биеннале современного искусства; «Тетраксис», 5-я биеннале современного искусства, Мосхаос, Москва; «На орбиту», Музей науки, Лондон, персональная выставка; «Гагарин», персональная выставка, Pushkin House, Лондон и многие другие. Обо всех проектах хотелось бы услышать. Но это невозможно в формате Арт-Карантина. Поэтому давайте договоримся так: вы расскажите о самом для вас эмоционально дорогом проекте, а я попрошу вас очень коротко рассказать о проекте «Гагарин» и о вашей работе для выставки «Прорыв» где куратором был Михаил Сидлин, потому что мой следующий вопрос будет как раз с ним связан. И, конечно, показать фотографии работ из этих проектов.

ОЛЕГ: Для меня невероятным опытом была работа над проектом «Высота» — это живописная серия, посвященная взгляду на мир военного летчика. Когда еще пилотом я проходил инструктаж, нам часто напоминали, что в боевых условиях вертолет в среднем живет в небе шестнадцать секунд. Инструкторы об этом говорили, чтобы мы понимали, сколько всего нужно успеть за шестнадцать секунд, потому что потом тебя просто уже не будет, а мы внимали, и каждый про себя думал — как же так? И что, и это всё? А что потом? Этот проект у меня вырвался, как крик. Ведь эти шестнадцать секунд — их никто не отменял, и то, как ты видишь небо и облака, они острее, когда ты помнишь…

Листайте галерею>>>

Проект «Прорыв» куратора Михаила Сидлина — это интенсивный опыт погружения в современность, ее философию. У меня там было три работы «Голова без границ». Для меня они — осмысление утраты границ сознания человека и отказа от телесной функциональности. Ребенок обретает свои главные ощущения, нажимая на кнопку. Здоровый взрослый упражняет свое тело пустопорожней тренировкой мышц. Поиск самореализации, самоанализ, самоосознания. Не жизнь, а болезнь и терапия. А наши головы — то ли они чудовищно разрослись и висят в пространстве, пронизывая окружающую материю, и заглядывают за все мыслимые горизонты, как разного рода лучи, то ли от них вообще ничего не осталось. Для меня эта сторона жизни — и Маршалл Маклюэн, но также и консервативная боязнь остаться в момент внезапных неурядиц без собственного картофельного поля.

Выставка в лондонском в Музее науки «На орбиту» — один из моих любимых опытов. Гагарин за сто восемь минут прошел тот путь, на который мы тратим десятилетия, и чаще топчемся на месте. И он, как любимые мною древние художники, говорил с вечностью, в этом у меня сомнений нет. Занимаясь этой историей, я встречался с космонавтами, с создателями космических аппаратов, с теми, кто их придумывал и запускал — по всему миру. Для меня это была не  работа, а мечта.

Листайте галерею>>>

Прыжок с парашютом, 2009

Автомат перекоса, 2009

Руки летчика, 2009

Угол атаки, 2009

ОЛЬГА: Вы с Михаилом Сидлиным, критиком, преподавателем, исследователем фотографии, часто выступающим куратором, делали не одну выставку. Сейчас у вас даже не в работе, а практически готов очень интересный проект. Очень была бы признательна, если бы вы поделились планами. Ведь, когда планируешь и ждешь осуществления намеченного, так и происходит. А мы, конечно, будем ждать вместе с вами. И для нас всех сейчас это очень важно.

ОЛЕГ: Мы продолжаем исследовать космос. Карантин, бесспорно, помогает нам. Мы готовим проект — размышление о человеческой отчужденности и отстраненности. Наблюдаем за падением светил, за космическими событиями и пытаемся проникнуть в космическую глубь, попутно соотносим свою жизнь с катастрофами светил и ищем в них свое отражение. Вступаем в дискуссию с Иммануилом Кантом и смотрим, что от нас осталось.

Фотографии предоставлены автором Олегом Тыркиным

Автор | | Ольга Серегина,
арт-обозреватель